Колычев Николай. Продолжение интервью.

Ошибаться не грех, только наши ошибки нам впрок ли?
За спиной на дороге не скоро уляжется пыль…
И взглянул я назад. И неясное прошлое проклял.
И грядущее этим поспешным проклятьем убил.

Всё проходит, но память жестока и неумолима,
Ничего не исправить в былом, ничего не забыть.
Я теперь понимаю, что слишком хотел быть любимым,
Потому и не мог до сих пор бескорыстно любить.

Я теперь понимаю, что нет абсолютного знанья,
Что великая мудрость подобна схожденью с ума.
Я теперь понимаю: нельзя перестраивать зданье,
Если жить больше негде, а в двери стучится зима.

Я теперь понимаю, что нет абсолютного счастья,
А тем более счастья, построенного на крови…
Я не верил во власть, а теперь я не верю в безвластье,
Я не верил в любовь, а теперь не могу без любви.

Дорогие друзья!

Прошли все праздники и хочется вернуться к содержательному и серьезному разговору. Нас ждет изумительный собеседник. Это русский поэт Николай Колычев. Первую часть интервью Вы можете прочитать здесь, вторую — здесь.
Обязательно пройдите по этим ссылкам! А сейчас — продолжение разговора.

6. Николай, у книг есть миссия на Ваш взгляд?

Русское и финское издание книги «Звонаря зрачок» 1993

Конечно.
Есть такие книги, которые влияют на людей. На их мировоззрение, формируют жизненную позицию, мобилизуют на совершение каких-то поступков. И это миссия не только книг, а искусства в целом.
Есть произведения искусства с настолько устоявшейся репутацией, что чьё-то субъективное мнение, даже очень авторитетное, уже не в состоянии изменить отношения к ним. И, наоборот, по отношению человека к этим произведениям мы судим о его внутреннем содержании.
Как мы отнесёмся к человеку, который обзовёт Венеру Милосскую и Нефертити уродинами, Джоконду — дурой с шизофренической улыбкой, органную музыку Баха — бестолковой какофонией, Пушкина и Лермонтова — зарвавшимися дуэлянтами, Есенина и Рубцова — горькими пьяницами, а любимой своей книгой объявит «Майн Кампф» Гитлера?
Как весь мир поделен на добро и зло, так и книги: одни выполняют добрую миссию, другие — злую. Важно уметь избирать себе полезные книги для чтения. Тут можно ориентироваться на общепризнанный авторитет Книги Книг — Библию. И если попалась книга, в корне противоречащая и отвергающая истины, изложенные в Библии, стоит отказаться от её прочтения, какой бы интересной она ни казалась. Хотя человеку, устойчивому к соблазнам, есть смысл прочесть и такую книгу, чтобы знать, как бороться с этим злом.

7. Вы долго вынашиваете свои стихи? Или они рождаются спонтанно?
Каждое стихотворение рождается по-своему, по-разному. По-моему, любому автору трудно описать процесс собственного творчества. У критиков это легко получается. К примеру — вышел Лермонтов (Пушкин, Есенин, Рубцов…) на скалистый горный обрыв (берег реки, опушку леса…) и написал…
Точно так же врач или учёный опишет, как зачинают детей. Но спросите у любого человека, как его зачали. Или как он научился видеть, ходить, говорить.
Не знаю, как у других, а у меня стихи рождаются из какого-то предощущения, внутреннего невнятного бормотания, постепенно проявляясь то одной, то другой строчкой в беспорядочной последовательности, но уже на своих местах.

Гримасы корчит синегубый лёд.
И нет дорог – повсюду бездорожье.
Расчавкался апрель – снега жуёт,
Жуёт, а проглотить никак не может.

Он бросился мне в ноги у крыльца,
Он шепелявит сбивчивую тайну,
Мусоля мысль… И мысли нет конца,
И нет конца невнятным бормотаньям.

Я знаю, так звучит стихов строка,
Пока не станет высказанным словом.
Из этих нитей соберется ткань…
Узором истин вышьется основа.

С годами всё понятнее. Увы!
Чем звук ясней – тем меньше тайны в звуке.
Цепной кобель пронзительно завыл…
От скуки? Нет, пожалуй, что о суке.

Я слушаю, боясь: а вдруг пойму
Весь мир.
И каждый в нем – хорош ли, плох ли…
Как страшно мудрым стать! Ведь ко всему,
Что слышит разум, наше сердце глохнет.

Так пусть апрель бормочет и хрипит,
Пусть поцелуйно чмокается слякоть.
И пусть собака воет на цепи,
Боясь, чтоб я не разучился плакать.

1989

Бывает, приходится дописывать пустоты осознанно — «от себя». Но это трудно даётся. Многократно переделывается. И всё равно понимаешь, что в них «что-то не так».
Поэтому важно не торопиться, дать стихотворению полежать в столе, «дорасти» самому, не погоняя его. Не показывать читателю то, что тебя самого не устраивает по каким-то причинам.
Я не люблю дискуссий на тему «Как делать стихи», поскольку сам плохо понимаю, каким образом они пишутся. И чем дольше живу и пишу, тем понимаю всё меньше.

8. Есть ли любимое стихотворение (свое)?
Самое любимое стихотворение — то, которое пишешь, или то, которое ждешь, которое будешь писать.
Без ощущения того, что впереди что-то очень важное, главное в жизни, самое лучшее стихотворение, самая прекрасная картина, самое нужное дело, подвиг — трудно жить.
Само существование теряет смысл.

9. Вы учились в мореходном училище. Море оставило след в Вашей душе?
Мой дед был флотским кочегаром и мотористом, отец по образованию судомехаником. Я учился в Ленинградском арктическом училище (в Стрельне, в этих зданиях теперь резиденция Президента).
Но, по сути, меня не привлекала собственно работа судомеханика. Я мечтал о путешествиях, экзотических странах, дальних морях и диковинных их обитателях. Хотелось мир посмотреть.

Благодарен судьбе, что удалось чуть-чуть прикоснуться к Белому морю.
Когда мне было 17 лет, отец на двоих с другом купил дизелёк-маломерку. Был он у нас недолго. Мы утопили его в районе Порьей губы. Подробности описывать не буду. Мы провели на берегу почти две недели. Впечатлений — на всю жизнь. Была поздняя осень. Снег уже лежал толстым слоем, продукты кончились. Нас случайно нашли, разыскивая совсем другого пропавшего, — на «Казанке». Но это было настоящее общение с морем.
Позднее (в 80-е, начало 90-х), я регулярно выходил в Баренцево море, в районы промысла, по командировкам от Союза писателей, на выступления. Это — совсем другие ощущения. Во-первых, я не являлся непосредственным участником событий (для этого надо было бы устроиться на работу, хотя бы на один рейс рыбообработчиком). А что может увидеть, тем более понять экскурсант?
И ощущения на большом судне совсем иные. Море отдалено от тебя могучими переборками. Ты смотришь на него с высоты палубы. Конечно, это ощущение обманчиво, тонут и большие суда, но это так. В моторной лодке море ближе, мощнее, грознее, живее…
Мне повезло пожить в Лувеньге, пообщаться с пожилыми поморками, которые во время войны могли «втихаря на колхозной доре (большая морская лодка с двигателем на корме) сбегать на Грумант(!)(Грумант — старинное название Шпицбергена), наловить палтусов на всю деревню». Посчастливилось несколько раз попасть с ними на рыбалку, погрести на вёслах, ночевать на коргах (корга — морская отмель, обнажающаяся при отливе).
Абсолютно по-другому воспринимается наш край, если посмотреть на землю с моря («в берег превращается земля, если посмотреть на землю с моря»). Очень жаль, что сегодня дети лишены такого общения с морем. Раньше лодок на заливе было гораздо больше. Деревянных, дюралевых, резиновых, вёсельных и моторных. Сейчас — единицы. Видимо — накладно. Бензин дорогой. Да и оформить документы на лодку и на право управления не так просто.

Кандалакша

Наше детство (в Кандалакше) было связано с заливом, с Белым морем. Для большинства моих кандалакшских ровесников воспоминания детства неразрывно связаны с лесозаводом, с банами. Банами называются плоты, связанные между собой, которые образуют замкнутое пространство, где находятся сплавляемые брёвна. На территории залива, примыкающей к лесозаводу, они образовывали своеобразные «загоны» для лесосплава, откуда брёвна по транспортёрам уже и поступали непосредственно на распиловку.
Вот на этих банах мы и росли, там собирались, рыбачили с них, даже «на спор» бегали по крутящимся брёвнам от банов — до банов.

Кандалакша

Вообще, в Белое море надо вглядываться. Вода прозрачнейшая. Если с лодки вглядываться вглубь, виден интереснейший подводный мир: морские звёзды, какие-то маленькие осьминожки, медузы, даже каких-то тритончиков однажды видел…
А город — вот он, рядом. Под дымным серым облаком от алюминиевого завода.
Мы говорим о сохранении культуры. Но каждой земле присуща своя культура.
В средней полосе частью культуры, несомненно, является культура земледелия, у саамов — это культура оленеводства. Коренная русская (как и карельская) поморская культура Кольского севера неразрывно связана с морем, маломерным судоходством, ловлей рыбы сетями.
Очень хочется, чтобы жители побережий Белого моря традиционно ощущали себя поморами. Я не знаю, что для этого надо делать. Но делать что-то надо.

автор фото В. Зяблов

10. Как Вы относитесь к современной литературе? Кто из современных писателей-поэтов Вам ближе всего? Как Вы относитесь к мату в произведениях современных авторов?
Честно говоря, я давно заблудился в современных литературных процессах и потому, отвечая на этот вопрос, могу неосознанно выполнить роль Ивана Сусанина по отношению к полякам.
Я не сомневаюсь, что в России множество интереснейших, не известных читателю поэтов и прозаиков. Но сама политика государства по отношению к литературе построена так, чтобы делалось всё возможное, чтобы достойная литература, да и вообще достойное искусство не доходило до народа.
Проект «Закона о творческих союзах» уже скоро как 20 лет лежит в Госдуме без всякого движения. Таким образом, между творческими союзами — писателей, композиторов, художников, архитекторов и другими — так и не установлены какие бы то ни было отношения.
Все эти союзы приравнены к объединениям по интересам. Статус у любого из них ничем не отличается от статуса какого-нибудь объединения «Любителей разведения беговых тараканов» или дождевых червей.
Если писатель не оформляется частным предпринимателем, то для государства он юридически — безработный. Попробуйте встать на биржу труда, как безработный писатель. Вам могут предложить работу журналиста. Но скорей всего предложат поработать разнорабочим, сторожем или кочегаром.
Профессии «писатель» официально в России больше не существует.
У меня есть определённые пристрастия к ныне живущим и творящим поэтам, но я не хочу никого называть, поскольку боюсь кого-нибудь обидеть, не упомянув. И, кроме того, я уверен, что многих прекрасных поэтов я просто не знаю и никогда не читал. Не хотелось бы показывать свою серость и ленность.
К мату отношусь однозначно отрицательно, как в литературе, так и в жизни. Но сам грешен, могу и выругаться. Могу и написать что-то с матом — для узкого круга знакомых. Не для печати. Хотя допускаю, что могут быть и в литературе какие-то исключительные случаи, когда без употребления матерных слов никак не обойтись.
К счастью, я пока не попадал в такую ситуацию. Богатства нормативного русского языка до сих пор хватало, чтобы письменно выразить свои мысли.
В книгах, журналах, газетах ни одного матерного слова не публиковал, на выступлениях не употреблял.

11. Назовите три последние прочитанные книги?
«Ныкалка» Григорий Салтуп, «Люболь» Раиса Мустонен, «Запах счастья» Елена Леонова.
У меня много знакомых, издающих книжки. Кто-то дарит, и неудобно, когда подаренная книжка стоит непрочитанной, кого-то читаешь просто потому, что знаешь человека и постоянно общаешься с ним. Тоже, неудобно, согласитесь, когда ты понятия не имеешь, о чём пишет твой друг или добрый знакомый.
Это отнимает немало времени, но от этого никуда не деться.

12. Любите ли Вы детективы? Как относитесь к развлекательному жанру?

В детстве очень любил детективы. Зачитывался Конан Дойлем. Да и потом с удовольствием читал. И развлекуху всякую почитывал. Журнал «Крокодил», последнюю страницу «Литературной газеты»…
Но тогда такой литературы было мало. Нам всегда хочется того, чего нет.
А теперь — всего навалом. И ничего не хочется. Читаю философов, историков-документалистов. А вообще читать стал намного меньше.
Люди читают, чтобы открыть для себя что-то новое. Я не знаю, какая литература может меня удивить, вразумить, умиротворить… Вообще — чем-то наполнить. Часто что-то перечитываю. Но перечитывание не даёт ощущения открытия. Это совсем другое чтение.
В этом плане сказывается отсутствие сколь-либо внятной литературной жизни в России. Умирающие и умершие «толстые» литературные журналы, отсутствие авторитетной литературной критики, абсолютное игнорирование литературной жизни страны центральными СМИ — всё это полностью дезориентирует читателя. Ему приходится окунаться в многократно разлившееся море печатной и Интернет-продукции в поисках того, что могло бы его заинтересовать.
В результате, многократно безрезультатно потратив время и силы, он сдаётся и перестаёт искать. Действительно, хотелось бы почитать что-то стоящее, но где гарантия, что иголка в стоге сена будет найдена?

Окончание.

Ольга Лукичева с большой любовью создала медиасайт, посвященный Николаю Колычеву. Песни, стихи, фотографии из личного архива, публикации и многое-многое, связанное с творчеством поэта, вы найдете в этом блоге.
И напоследок песня в исполнении автора Николая Колычева

ПОДПИШИСЬ НА ОБНОВЛЕНИЯ: